ФЕОДАЛЬНО-МОНАРХИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В МОНГОЛИИ
В ХХ веке в далёкой от центров мировой цивилизации Монголии, о которой в мире знают только по истории завоеваний Чингисхана и его потомков
В ХХ веке в далёкой от центров мировой цивилизации Монголии, о которой в мире знают только по истории завоеваний Чингисхана и его потомков, происходили значительные события – обретение независимости, неожиданная в крайне отсталой азиатской стране революция 1921 г., становление социалистической государственности. Эти события изучают в современной Монголии и в этнически близкой ей Бурятии, но за пределами монголосферы (так называют ареал обитания народов монгольской культуры) о них известно мало. А они не только весьма интересны, но и тесно связаны с событиями в России/СССР и Китае, а значит, важны для мировой истории в целом.
В советское время история Монголии первой четверти ХХ века излагалась примерно так: монголы, угнетавшиеся завоевателями - маньчжурской династией Цин - развернули национально-освободительную борьбу. «Под влиянием антифеодальной борьбы китайского народа зародилось дугуйланское движение аратов… Дугуйланы (по-монгольски – «круг») аратские организации борьбы против князей и маньчжурских властей… Особо сильное влияние на освободительную борьбу монголов оказала русская революция 1905-07 годов. Основной силой национально-освободительного движения в Монголии было крепостное аратство».
Согласно советской версии монгольской истории, освободительная борьба монголов увенчалась в 1911 г. свержением иноземного ига, но к власти пришли консервативно настроенные духовные и светские феодалы.
В реальности антиманьчжурского движения в Монголии не было и быть не могло. Маньчжурская династия Цин не завоевывала Монголию: раздробленная и распавшаяся на феодальные владения, Монголия в XVII веке была поглощена находившимися на подъёме маньчжурами посредством личных и семейных связей маньчжурской династии с монгольскими князьями. Хотя часть монгольских феодалов сопротивлялась маньчжурам, большинство из них перешло на сторону Цин. Считать это предательством неправильно: монгольского государства к тому времени не существовало, а маньчжуры, женившиеся на монголках, считались родственниками. Обращение от имени монголов к империи Цин с просьбой о присоединении было подписано князьями и передано главой буддийской церкви Монголии Занабазаром. (Занабазар (1635-1723 гг.) - первый монгольский Богдо-гэгэн, правитель Халхи под властью империи Цин; выдающийся скульптор, основатель монгольской портретной живописи, изобретатель письма соёмбо).
Хотя в Монголии происходили антиманьчжурские восстания, а западные монголы – джунгары – отказались подчиниться империи и подверглись частичному истреблению, большинство монголов были лояльны Цин.
Империя Цин официально была маньчжурско-монгольской: монгольский язык, наряду с маньчжурским, был государственным; во всех имперских министерствах и ведомствах чиновники-монголы являлись заместителями высшего чиновника; все императорские указы вступали в силу только после их подписания монгольскими князьями. «Основатель Маньчжурской династии Цин Абахай в 1636 г. издал указ, по которому «в случае, когда Дай-Цинская династия падёт, вы (монголы) будете существовать по прежним основным законам». Т.е., используя европейскую терминологию, монголы были связаны с империей Цин унией, согласно которой они входили в её состав до тех пор, пока существует империя.
В конце XIX века в Монголии наблюдалось не антиманьчжурское и не антимонархическое, а антикитайское движение, связанное с тем, что после Тайпинского восстания (1842-64 гг.) империей начали управлять чиновники-китайцы в интересах китайского населения. В результате династия Цин изменила свою политику. Китайские чиновники провозгласили «Новый курс», направленный на быстрое экономическое развитие Китая, подобно «Реставрации Мэйдзи» в Японии, превратившей средневековую страну в современную державу. Курс предусматривал заселение Монголии китайцами, которым до 1880-х гг. было не разрешено там поселяться; к 1911 г. китайцев во Внешней Монголии стало уже больше 1/6 населения, во Внутренней Монголии - более половины. Большая часть монголов стала должниками китайских ростовщиков и торговцев. Это означало потерю земель (китайцы её покупали и брали в аренду у князей за копейки), что грозило крушением традиционного уклада жизни и превращением монголов в малочисленное и нищее меньшинство. Более того: китайцы начинали силой отбирать земли у монголов. В 1891 г. во Внутренней Монголии китайские поселенцы, организованные сектой Цзиньдандао («Путь золотого эликсира»), устроили резню, уничтожив 150 тысяч монголов.
В этих условиях монгольские князья и ламы не могли пойти на конфликт с маньчжурами, поскольку только власти империи могли (и были обязаны по закону) спасти монгольский народ. В то же время, видя неспособность маньчжуров отказаться от губительного для кочевников «Нового курса», некоторые князья и ламы начали налаживать контакты с Россией, пытаясь заручиться её поддержкой перед лицом китайской угрозы. Однако это делалось вовсе ни из антиимперских соображений, а было проявлением отчаяния, поскольку надежды на империю угасали. Тем не менее почти все монгольские князья и ламы до Синьхайской революции 1911 г. в Китае сохраняли верность Цинам.
А что же с «антифеодальной борьбой монгольского аратства» из советской литературы, без которой народная революция была бы невозможна? Как же дугуйланское движение? На рубеже XIX-XX веков феодальный строй в Монголии был далёк от разложения и кризиса. Араты не только зависели от князей и лам – они считали их своими природными господами, доверяли им (как сословию, хотя не обязательно конкретным людям). Для того, чтобы появилось антифеодальное движение, необходимы не связанные с феодалами влиятельные и активные группы населения, интересы которых входят в противоречие с феодальными – таковыми в Европе и Азии были буржуазия, средние слои и ремесленники. В Монголии в начале ХХ века ничего подобного не было: общество управлялось князьями и контролировалось ламами, на которых трудились араты. Малочисленные ремесленники параллельно занимались скотоводством и не отделялись от аратства; буржуазии не было совсем, а средними слоями можно условно назвать лишь несколько десятков «разночинцев» - военных, учителей и работников иностранных консульств (прежде всего российского), да и те были в основном низшими ламами, невладетельными князьями или «безлошадными» аратами, не терявшими связей со своими сословиями. Аратство же, как и любое крестьянство в любой стране, испытывает ненависть к феодалам как к классу только в иллюзорном мире, выдуманном марксистами. Ненависть вызывают конкретные владетели, нарушающие законы, увеличивающие налоги и подати.
В силу этого дугуйланское движение не могло быть антифеодальным. Оно представляло собой организованные группы, причём не только аратов, но и низших лам и князей, выступавших против произвола отдельных феодалов. Общенародных, антифеодальных или антиманьчжурских целей ни один дугуйлан перед собой не ставил. В Монголии существовали также «благородные разбойники» - сайнэры «добрые молодцы» (сайнэры приносили клятву не подчиняться властям, не вступать в брак и грабить богатых, раздавая их имущество беднякам). Это были одиночки, ушедшие из аилов и куреней, промышлявшие грабежом состоятельных людей. Такие движения возникали во многих странах («шиши» в России, абреки на Кавказе, гайдуки на Балканах, «Робин Гуды» в Англии, кангасейро в Бразилии и т.д.), и их нельзя считать антифеодальными.
В начале ХХ века в Монголии возникло повстанческое движение. В 1906 г. монгольский князь Тогтохо поднял восстание после того, как китайские колонисты отобрали у него землю. Тогтохо собрал отряд (около 60 человек), нападавший на китайских поселенцев и вступавший в схватки с войсками. Оружие повстанцы получили от российских властей. В 1910 г. отряд Тогтохо был разбит, и князь с уцелевшими соратниками получил убежище в России. Таким образом, движение было вызвано личными причинами, носило локальный характер и продержалось четыре года благодаря поддержке России. Оно не было ни антифеодальным, ни антиимперским – только антикитайским.
Более значительным и идеологически оформленным было движение в Западной Монголии во главе с Джа-ламой (Дамбийжанцаном). Он был калмыком из Астраханской губернии, переселившимся в Монголию. В 1890 г. Дамбийжанцан объявил себя за воплощением Амурсаны - джунгарского князя, в XVIII веке воевавшего против империи Цин. Он, по словам Дамбийжанцана, вновь родился, чтобы освободить Монголию от маньчжуро-китайской власти. Вокруг воплощения Амурсаны начали собираться местные джунгары (калмыки, к которым он принадлежал, являются частью джунгар). Дамбийжанцан был арестован и, как российский подданный, выслан в Россию, но через год снова появился в Западной Монголии. Дамбийжанцана, получившего прозвище «Джа-лама», несколько раз арестовывали и высылали; он участвовал в путешествиях генерала П. К. Козлова в Тибет, а в 1910 г. возобновил антиманьчжурские проповеди. К нему примкнуло около 5 тысяч джунгар. По сути, Джа-лама превратился в правителя независимой Джунгарии, воссозданной в миниатюре. Он ещё много лет оставался сильной фигурой в Монголии, охваченной революцией и войной. Хотя его авторитет признавали и некоторые восточные монголы, движение Джа-ламы было локальным, опиравшимся на джунгар и чуждые восточным монголам традиции антицинской борьбы. Нет сомнений, что Джа-ламу, как и Тогтохо, использовала Россия для укрепления своих позиций в Монголии (его неоднократно выпускали в Монголию, он оставался российским подданным, и явно не зря работал на генерала русской разведки Козлова). Движение Джа-ламы тоже не было антифеодальным: он сам стал довольно крупным феодалом и оставался им до конца жизни.
В сентябре 1911 г. китайское антиманьчжурское движение империи вылилось в мощное восстание. Повстанцы объявили о свержении династии Цин и провозгласили республику. На сторону восставших переходили воинские части, провинции одна за другой объявляли об отделении от империи. Запаниковавшие власти назначили премьер-министром Юань Шикая – видного китайского националиста; он начал оттеснять от власти маньчжурских чиновников. В этой ситуации 1 декабря 1911 г. состоялся съезд князей и духовенства Внешней Монголии, провозгласивший независимую теократическую монархию во главе с главой ламаистской церкви - Богдо-гэгэном VIII. В её состав должна была войти и Внутренняя Монголия, но многочисленность китайцев и армейских частей в этом регионе воспрепятствовало воссоединению двух частей страны. Араты во всех этих событиях самостоятельной роли не играли, поддерживая князей и лам.
Князья и ламство Монголии поступили в соответствии с законом создателя империи Абахая: вернули независимость своей стране в связи с падением империи Цин. Если обретение Монголией независимости в 1911 г. считать революцией, то консервативной: страна вернулась в начало XVII века.
Россия не позволила новому, республиканскому Китаю установить власть над Монголией. В Петербурге помнили слова Наполеона: «Китай спит. Пусть он спит и дальше. И не дай бог нам дожить до такого дня, когда Китай проснётся». В интересах России было сохранение Китая слабым, раздробленным государством, поэтому она поддерживала сепаратистские движения монголов, уйгуров, тибетцев и дунган (хуэй). С монголами русским было проще работать, поскольку в России жили две ветви монголов – буряты и калмыки, среди которых были образованные люди, в т.ч. офицеры казачьих войск. Однако открыто поддерживать сепаратизм в Китае Россия не могла в силу договорённостей с великими державами (США, Великобританией, Германией, Францией, Японией), согласно которым державы имели право создавать в Поднебесной сферы своего влияния, но не покушаться на формальное единство страны. Поэтому Россия, после долгих переговоров, настояла в 1915 г. на предоставлении Китаем широкой автономии Монголии: Пекин лишался права держать войска в Монголии; присутствие китайцев контролировалось монгольским правительством; Россия получала право держать в Монголии воинский контингент, беспрепятственно торговать и вести с ней любые дела, не советуясь с Пекином. Внутренняя Монголия и Джунгария оставались в составе Китая, что чрезвычайно возмущало монголов. Несмотря на недовольство русских, отряды монгольских добровольцев с 1911 г. участвовали в боях на стороне мятежников во Внутренней Монголии.
Став фактически независимой страной, Монголия приступила к формированию государственных институтов. За несколько лет независимости (1911-19 гг.) были созданы министерства и ведомства; в столице и прилегающих районах были построены пекарни, 18 кожевенных мастерских, кирпичный и лесопильный заводы, водочные, пивоваренные, салотопные предприятия, телеграфная и телефонная станции, угольная шахта и электростанция; появились первые автомобили. Началась промышленная добыча золота, хрусталя, аквамарина и топазов. Появилась первая светская школа при Министерстве иностранных дел. Первая типография печатала правительственные указы, газеты, журналы, учебники и художественную литературу – разумеется, в крайне небольших масштабах. В Худжирбулане открылась военная школа, где российские инструкторы подготовили 1900 солдат и офицеров для монгольской армии в составе одной бригады.
Много это или мало? Учитывая, что в Монголии абсолютно не было образованных специалистов – очень много. Все кадры для современных предприятий и организаций, включая небольшие группы европейцев и американцев, нанятых через российские государственные и частные структуры, прибывали из России.
Просмотры: 513
Tweet